| Поэты мира |
| Главная страница сайта | Вернуться к "Переводам" | Поэты Великобритании | Поэты Ирландии | Поэты США |
| Жермен Дрогенброодт (Бельгия) ЛИНИИ НА ЛАДОНИ ВЕЧНОСТИ Стихотворения Перевод с фламандского и вступление Анатолия Кудрявицкого Есть поэты, о которых известны в основном факты; есть и другие поэты, о которых ходят легенды. Бельгийский поэт Жермен Дрогенброодт явно относится ко вторым. Легенды в самом деле занятные. “Он ровно пятьдесят раз побывал в странах Востока”. “Ему присудили в Египте почетную степень доктора литературы honoris causa. Совместно с двумя китайскими поэтами–эмигрантами Бей Дао и Дуо Дуо он основал свое новое поэтическое движение неосенсационализм”... Однако займемся фактами. Жермен Дрогенброодт родился в 1944 году в городке Роллегем, во фламандской части Бельгии. Я бывал в этих краях, где дома каменные, серые, с красными крышами; под дождем они кажутся почти новыми. Родной язык поэта — фламандский; это, собственно, диалект голландского языка, который, напомним, входит в германскую языковую группу. С 1987 года поэт живет в Испании в живописной деревушке Альтея, что расположена между Аликанте и Валенсией. В Альтее базируется основанное Жерменом Дрогенброодтом издательство “Пойнт”, в котором выходили в переводе на испанский и другие языки книги поэтов разных стран и антологии современной поэзии. Сам Жермен Дрогенброодт — активно работающий переводчик. Свободно владея литературным голландским, немецким, французским и испанским языками, он за последние пятнадцать лет выполнил огромное количество поэтических переводов, пропагандируя — в том числе в интернете — лучшие образцы мировой поэзии. Собственные стихи он пишет с юности. Как признается он сам, на него как на поэта повлияло чтение Рильке, Пауля Целана, Петера Хухеля, а также фламандского поэта XIX века Гвидо Гезелле. Первая книга его стихов “Сорок человек у стены” вышла в Бельгии в 1984 году. Критики писали о “неоромантическом характере” его поэзии. Следующей книге предшествовали 11 лет поисков собственного стиля. Поэт нашел себя в миниатюре, близкой по духу к японскому хокку. На сегодняшний день Жермен Дрогенброодт — автор пяти поэтических книг, лауреат премии Букинкспрайз (1993). ОТЧАЯНЬЕ Отчаянье не дает плодов не рождает мечту - или ребенка - из него проистекают лишь бесполезное и напрасное Подобно ночи слепорожденной ему зримы лишь картинки в лунном глазу то блеклые то сочащиеся светом МОЛЬБА Не приходи как свет что слишком ярок и слепит глаза не приходи как тьма неосязаемая приди как терновник что предвещает рождение розы * * * Безбрежно будущее изначального прошедшее и настоящее пребудут вечно Лишь земное подвержено переменам о вселенной этого не скажешь ЖИЗНЬ подобна эфемерному цветку снегу на ладони что искрится на солнце и тотчас тает влага мерно капает пропитывает землю снова становится ею ПРОРОКИ Что ведали пророки древних времен но не оставили записей о том погруженные в одиночество которое оттачивает ум - или быть может рождает заблуждения? Слышали ли они голос неведомый нам видели ли сон чреватый пробуждением и ясностью простотой правды крепостью слова? По отпечаткам их пальцев можно ли судить о питающих жилах читать линии на ладони вечности? Их близорукие глаза - разве рассеяли они тьму распознали символы, заметили рассвет на лике ночи? * * * Однако же нет тени что шире родившего ее света * * * Все обратимо но до какого предела? Кому знаком обратный бег времени? Черный рассвет в ночи? * * * Творческий акт - часть ли он вселенной той вселенной что была сотворена? Нет проку в размышлении и зрение близоруко Наступают беспорядок и упадок Осень туманна быть холодной зиме * * * К гравюре Сатиша Гупты Откуда ты пришла куда уйдешь? Насколько вечна твоя вечность о Планета? Опубликовано в журнале “Новая Юность”, 2002, № 5 (56) © Анатолий Кудрявицкий, 2002 ЖАНГ ЭР (Китай) ТРИ СТИХОТВОРЕНИЯ Перевод и предисловие Анатолия Кудрявицкого ИДТИ, ПРЕВОЗМОГАЯ ВОЗДУХ В какой стране большинство поэтов пишет под псевдонимом, а не под собственными именами? В Китае. Такая там традиция. Вот и поэтесса, о которой пойдет речь, избрала себе поэтическое имя - Жанг Эр, звучное и воздушное, подобное полету жаворонка. При всем при том ее собственное имя – Минзия Ли – звучит не менее изысканно. Эта красивая молодая женщина родилась и выросла в Пекине, с юных лет писала стихи, изучала английский язык, стала профессиональным переводчиком с английского. Переводила она и поэзию. В середине 80-х Жанг Эр, известная уже в Китае молодая поэтесса, знакомится с приехавшим в ее город известным американским поэтом и философом Леонардом Шварцем (его в последнее время начали переводить на русский, было уже несколько публикаций). В 1986 году они поженились, и Леонард Шварц увез ее в Нью-Йорк, где они живут и сейчас. Жанг Эр много публикуется в самых разных литературных журналах – в США, в Европе, на Тайване и, конечно, в Китае. Леонард Шварц стал переводчиком ее стихов на английский. Я познакомился с этой парой летом прошлого года в Москве, куда они и еще пять американских поэтов были приглашены на русско-американский поэтический фестиваль, Так получилось, что из всех американцев только эти двое не знали ни слова по-русски и потому не были обременены несколько навязчивым вниманием нашей московской литературной "тусовки", что делало их вполне открытыми для общения с человеком в какой-то степени англоязычным. Я подружился с этой необычной парой, а может быть, и типичной для университетской интеллектуальной Америки. Они ходили по июньской Москве – Шварц, чем-то неуловимо схожий с Дастином Хоффманом, и его обаятельнейшая жена; все им было интересно, все нравилось. Очень любопытно было слушать первое выступление Жанг Эр в Москве. Китайская просодия совсем не похожа на плавную русскую – она сродни акцентному стиху, но тоническое ударение в этой поэзии не резкое, оно напоминает звон серебряных колокольчиков. Вслед за Жанг Эр Леонард Шварц прочитал переводы ее стихов на английский. Это и на английском были хорошие стихи, однако в англоязычной традиции перевода не ставится задача отобразить звуковую организацию текста. Мне показалось заманчивым попы-таться сделать это по-русски. Жанг Эр начитала на диктофон для меня несколько своих стихотворений, и я, зная теперь, как это звучит, и пользуясь к тому же английскими подстрочниками, сделал несколько переводов. Самым характерным для Жанг Эр является звук в стихотворении "Капля дождя": Трудно ли против ветра идти? Нет, превозмоги лишь воздух. Трудно ли по ветру идти? Нет,покорисьтеченью. Вековые традиции китайской пейзажной лирики живут в этих стихах. Традиции эти предусматривают в том числе и философское осмысление пейзажа, пусть даже городского, и состояние души человека, пейзаж этот воспринимающего. И то, и другое есть в стихотворении Жанг Эр, да и чувствуется, что ощущение душевной непогоды, равно как и привычка к ходьбе "против ветра", слишком хорошо ей знакомо. Жанг Эр восхищается стихами изве-стного американского поэта Джона Эшбери (которого она переводила на китай-ский), а именно - "способом, с помощью которого поэты, подобные ему, разнообразят свой язык, используют многие пласты его, богатую и разнородную фактуру. Слова повседневной речи, уличный жаргон, классические обороты и усредненный стиль – все это превращается в своего рода сплав, перетекает друг в друга". Жанг Эр и сама умеет, по ее выражению, "превращать поверхностные слова в текстовые глубины". Жизнь в США, пребывание в американской литературной среде не могли не повлиять на ее стилистику. Например, стихотворение Жанг Эр "Интерьер" могло бы выйти из-под пера американцев Марка Стрэнда или Чарльза Симика, "поэтов безмолвия", как называл их Бродский. Вот эти, наверное, самые американские из стихов поэтессы: Блеск большого зеркала очерчивает комнату, где день за днем он изучает свое отраженье, яснеющее постепенно. Такая самоуглубленность неизбежно заставляет все время иметь перед внут-ренним взором и собственное прошлое. А прошлое Жанг Эр - это весьма неохотно расстающийся со своим тоталитарным прошлым постмаоистский Китай, где распущенные волосы "уже создают иллюзию свободы" и неотступно "ощущение взгляда на коже, сейчас и всегда". Именно здесь сформировалось у поэтессы уме-ние "идти, превозмогая воздух"; однако ведь не каждый в такой же мере стоек! Это порождает у Жанг Эр грустные раз-мышления о том, что "улыбки под масками скоро будут такими же,: как у масок". Да и вообще ее стихотворение с примечательным названием "Руины" – весьма мрачное "остранение" китайской действительности: Маски семейные из земли извлечены; с ними и лица, что не покажешь людям, - портретами на стене городской, за которой нет города, и на то есть свои причины. Такие вот Жанг Эр пишет стихи, совсем не похожие на нашу поэзию и все же чем-то неуловимым близкие нам, тоже через многое прошедшим. Близки нам и ее поиски поэтической традиции, которую можно было бы сделать основой для современного стихотворчества. Мы ведь тоже вряд ли представляем себе, какой дорогой пойдет современная русская поэзия – останется ли верной заимствованной несколько веков назад европейской традиции так называемого "регулярного стиха" или перейдет на свободный стих, истоки которого – в русских былинах и даже в библейских сказаниях. Немногие из наших поэтов пытаются осмыслить пути развития отечественной поэзии с той же глубиной, что Жанг Эр. Что же касается самой поэтессы, не так давно, осенью 1997 года, в Нью-Йор-ке вышла первая книга ее стихов в переводах на английский, выполненных Леонардом Шварцем. Называется книга "Зимний сад". Тираж вполне московский – 250 экземпляров. На то это и "зимний сад" – он не для толпы. КАПЛЯ ДОЖДЯ Трудно ли против ветра идти? Нет, превозмоги лишь воздух. Трудно ли по ветру идти? Нет,покорисьтеченью. Капля дождя в пространстве растворена. Ветра с шести сторон несут назад ее, а затем вперед. Ветра с шести сторон приходят, и вот уже сломан зонт и флагом висит, словно славное знамя дождя. ИНТЕРЬЕР Блеск большого зеркала очерчивает комнату, где день за днем он изучает свое отраженье, яснеющее постепенно. Что же там, на книжной полке, беспорядок ли, как после чистки орехов? Ему трудно дышать, он кладет каленый орех в горшок цветочный. Руки его не ощущают боли, они все еще неспособны вобрать жар от соседних воспаленных слов. Печь на странице еще горит, тем временем владыка-ритм беззаботно переступает через порог молчанья. РУИНЫ Маски семейные из земли извлечены; с ними и лица, что не покажешь людям, - портретами на стене городской, за которой нет города, и на то есть свои причины. Нарочитые жесты, ощущение взгляда на коже, сейчас и всегда. Мы идем за тачкой могильщика, и на то есть свои причины. Когда роешь колодец, мокрая почва светлеет, и вот уже бел сухой песок. Амбиции обрушили замок, и на то есть свои причины. Переименуем улицы эти, что утратили имена, волосы заплетем, что рассыпались, иллюзию создавая свободы... Улыбки под масками скоро будут такими же, как у масок, и на то есть свои причины. Опубликовано в «Литературной газете» № 28 (5707), 8 июля 1998 г. © Анатолий Кудрявицкий, 1998 – перевод Аниз Кольц (Люксембург) СТИХОТВОРЕНИЯ Перевод с французского Анатолия Кудрявицкого * * * Подаю тебе листок со стихами словно стакан воды Они не утолят жажду они – озеро и в нем ты утонешь * * * Ты уплыл в глубины моей памяти я уже не узнаю тебя Тело твое застыло столбом соляным из моих слез * * * Пока я сплю в ее чреве вниз головой как летучая мышь она проходит со мною роли что предстоит мне сыграть учит словам привораживающим и отвращающим прячет в моей колыбели латы для предстоящей жизни * * * Я стала похожа на мою мать но и она стала другой в моей памяти Она – мое прошлое мое будущее песнь моих надежд в которой нет надежды Опубликовано в журнале «Иностранная литература» 1998, № 1 © Анатолий Кудрявицкий, 1998 Дэвид Мэником, Канада ТРИ СТИХОТВОРЕНИЯ Перевод с английского Анатолия Кудрявицкого НЕРАЗЛУЧНЫЕ Не думал я, что ты вернешься так: проложишь путь сквозь гекатомбы палых листьев, в дверь постучишь замерзшим побелевшим кулачком — и мне захочется согреть его дыханьем. О дни осенние, парад поблекших красок! Вхожу я в комнату, где стул небрежно отодвинут от твоего рабочего стола (там вечный кавардак),— и мне мерещится: ты здесь, ты никуда не уходила. Желания — вот бич для одиноких. Что ж, примирись. И знай: так в нас рождается жестокость. У водостока во дворе разбросано тряпье, луна над головой белеет как осколок кости. Порою из окна гляжу я в сад, и боязно мне оглянуться. СМЕРТЬ МАНДЕЛЬШТАМА Бросив на произвол судьбы детей своих, в ларце, задвинутом в дальний ящик комода, в доме с закрытыми ставнями, мать оставила там инкрустированное жемчугом зеркало, вглядывающееся во тьму. ЧАЙКИ ОСЕНЬЮ В сорока милях к северу от озера Эри оксфордская осень: хрупкие желто-коричневые колосья клонятся тяжелой бахромой к земле. Подняв воротник теплой куртки, в последний раз перед зимой чиню ограду. Глухие удары по кольям, тембр серого неба. На изгороди маленькие птички — взволнованно чирикают, живой лентой мелькают перед моими глазами. Последний кленовый лист снижается бумажным голубем, трепещет, как флажок под крышей опустевшего шапито, порхает по безлюдному городу, возвещая воцарение в душе нового времени года. Отец разбрасывает сено по лугу, возвращает ему покров, испещренный тенями укорачивающихся дней, надевает сухую кожуру на черный плод весны. Только теперь могут они появиться с дымного неба, снизиться, покачиваясь, – белые чайки, вслед за острыми лезвиями плугов припадающие к полосе пахучей земли. Странные создания, похожие на белые голыши у моря, одетые в лохмотья облаков, безмятежно обменивающиеся возгласами. Выпадают из зеркала небес и озер, выхватывают червей из борозды. Когда отец запирает на зиму калитку забора вокруг поля в сорока милях к северу от озера Эри, волшебницы чайки кружат в танце первых снежинок над темными бороздами и комьями земли, затем исчезают там же, откуда появились, – в белых пятнах на карте, – оставляя по себе аромат сна. На вечереющем лоне природы моя голова, забывшая к середине жизненного пути, откуда все начиналось. Опубликовано в журнале «Иностранная литература» № 6, 1993 © Анатолий Кудрявицкий, 1993 – перевод Олив Синиор (Ямайка) Из книги «Садовничая в тропиках» НЕДОЛГОВЕЧНОСТЬ Садовничая в тропиках, никогда не знаешь, что выкопаешь. Часто это кости. Иногда их видишь после извержения вулкана — он изрыгает даже твердые, как камни, черепа. Во всем их величии. Черепа desapericidos — исчезнувших. В моем же владении — лишь маленький садик, и я редко выкапываю скелеты. Последняя находка — юноша. Он заблудился и пересек невидимую границу — зашел на земли враждебного племени. Я перезахоронила его. Пусть продолжает расти. Наши кладбища также растут — вширь. Последнее пополнение — торговец наркотиками, павший в борьбе с конкурентами. У него были потрясающие похороны — ружейный залп из двадцати одного ствола, наплыв публики, особенно юных девиц, у которых яркие блузки, короткие юбки и еще более короткие жизни. НЕЛЕГАЛЬНЫЙ ЭМИГРАНТ Если мне не удастся это плавание без карты, не говорите детям моим, что в путь меня отправили их голодные глаза. В конце концов, нет океанов, которых не пересечь, нет бездн, которых не измерить нет немощей, которых не превозмочь. БАМБУК Бамбук гордится собой — он владеет искусством жить долго: низко склоняясь перед ветром, дождем, топором и соками почвы, он втайне посылает в глубь грязи или меж камней свои корни — мощные, хваткие — и завоевывает пространство. Хотя еще быстрее это делает его злейший враг — огонь. ГУАВА Нет ничего слаще плодов гуавы — честных, простодушных, щедрых, пригодных в пищу всем. Даже червям. ПАПАЙЯ Наши матери говорят о папайе: Помни: нельзя есть ее в лучших одеждах — запачкаешься. Помни: нельзя лезть на дерево, где она растет, — упадешь. Помни: нельзя есть ее с семенами — они прорастут в твоем чреве. Наши матери знают, что говорят: сами они украдкой едят ее с семенами. Перевод с английского А.Кудрявицкого Опубликовано в журнале «Иностранная литература» 1997, № 3 © Анатолий Кудрявицкий, 1997, перевод Все права защищены. Перепечатка без разрешения правообладателя будет преследоваться по закону. За разрешением обращаться: akudryavitsky[at]mail.ru |
